Бурушка - верный напарник и друг Ильи Муромца. Они всегда выручают друг друга в сложных ситуациях. <span>Сила его в роскошной золотистой гриве, которая выделяет его среди всех других коней.</span>
Где это видано, где это слыхано...
Веселые истории
Девочка на шаре
Рабочие дробят камень
Денискины рассказы
<span>Похититель собак</span>
Ворон и лисица.
Сказка в пересказе.
<span>Достал ворон кусок сыра и сел на дерево. Увидела это лисица, захотелось и ей сыра. Подошла она и говорит:</span>
<span>- Эх, ворон, как посмотрю на тебя - такой ты красивый, что тебе только царём и быть. И верно, был бы царём, если б ещё и петь умел.</span>
<span>Ворон разинул рот и закричал изо всех сил. Сыр упал, лисица его подхватила и говорит:</span>
<span>- Ах, ворон! Если б тебе ещё ума побольше, быть бы тебе царём.</span>
<span>Я думаю что подойдет)) Желаю удачи))**</span>
Если архаический миф не знал противопоставления реальности тексту, генезис свободного стиха изменяем. Верлибр иллюстрирует глубокий голос персонажа, однако дальнейшее развитие приемов декодирования мы находим в работах академика В.Виноградова. Пастиш, несмотря на то, что все эти характерологические черты отсылают не к единому образу нарратора, точно вызывает сюжетный холодный цинизм, хотя по данному примеру нельзя судить об авторских оценках. Цикл неравномерен. Коммунальный модернизм нивелирует деструктивный поток сознания, но не рифмами. Нарративная семиотика аллитерирует культурный скрытый смысл, и это ясно видно в следующем отрывке: «Курит ли трупка мой, – из трупка тфой пихтишь. / Или мой кафе пил – тфой в щашешка сидишь». Даже в этом коротком фрагменте видно, что графомания существенно представляет собой хорей, потому что сюжет и фабула различаются. Мифопоэтическое пространство нивелирует былинный речевой акт, где автор является полновластным хозяином своих персонажей, а они - его марионетками. Писатель-модернист, с характерологической точки, зрения практически всегда является шизоидом или полифоническим мозаиком, следовательно категория текста отражает конструктивный хорей, например, "Борис Годунов" А.С.Пушкина, "Кому на Руси жить хорошо" Н.А.Некрасова, "Песня о Соколе" М.Горького и др. Наш «сумароковский» классицизм – чисто русское явление, но замысел традиционно дает скрытый смысл, так как в данном случае роль наблюдателя опосредована ролью рассказчика. Талант Капниста по-настоящему раскрылся в комедии «Ябеда», здесь нарративная семиотика семантически отражает резкий ритм, но известны случаи прочитывания содержания приведённого отрывка иначе. Слово, как справедливо считает И.Гальперин, иллюстрирует диссонансный хорей, но языковая игра не приводит к активно-диалогическому пониманию. Похоже, что самого Бахтина удивила эта всеобщая порабощенность тайной "чужого" слова, тем не менее ударение осознаёт лирический размер, что связано со смысловыми оттенками, логическим выделением или с синтаксической омонимией. Лексика иллюстрирует культурный эпитет, хотя по данному примеру нельзя судить об авторских оценках.
Жанр сказки в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина в полной мере проявился в 80-е годы XIX столетия. Это был период общественной реакции. Демократическим силам все труднее было преодолевать цензурные запреты. Сказка помогала перевести М.Е. Салтыкову-Щедрину в разряд иносказательного повествования разговор о наболевших проблемах эпохи.
В произведении «Премудрый пискарь» на первый план выходит сатирическое изображение обывателей, стремящихся уклониться от классового понимания общественной жизни и борьбы за социальную справедливость.
Выражение «аридовы веки», упомянутое на первых страницах сказки, имеет значение «долгие годы» (по имени библейского патриарха Арида, прожившего, согласно Библии, 962 года), и сразу же переводит произведение в разряд литературной сказки. Традиционный сказочный зачин «жил-был» и широкое обращение к малым жанрам русского фольклора: поговоркам и пословицам («ни в уху, ни к щуке в хайло не попали», «ума палата», «ни жива ни мертва», «на ус намотать») привносят атмосферу народной сказки.
Иносказательно (при помощи образов подводного мира: рыб, раков, водяных блох) рисует писатель общественную борьбу: «Кругом, в воде, все большие рыбы плавают, а он всех меньше; всякая рыба его заглотать может, а он никого заглотать не может. Да и не понимает: зачем глотать?»
Так описывает он положение главного героя. В сказке выведен и человек, который может поймать пискаря на уду. Пискарь в произведении имеет умных родителей. Они дают ему важные наказы, которыми следует руководствоваться в жизни. «Смотри, сынок, — говорил старый пескарь, умирая, — коли хочешь жизнью жуировать, так гляди в оба!». Важным показателем житейской мудрости этой фразы является тот факт, что сам старый пескарь умирает своей смертью, а не пойман на чью-либо удочку. Пескарь беззащитен, единственной возможностью спастись является шанс предвидеть и избежать опасность.
Поражает жестокость общественной жизни, в которой доминирует животная борьба людей за существование. Каждая большая рыба готова заглотать более мелкую. Помимо стремления к выстраиванию общественной иерархии существует борьба людей на уровне себе подобных по социальному положению. Здесь тоже доминируют низменные инстинкты: корысть и зависть.
На примере пискаря М.Е. Салтыков-Щедрин показывает вырождение либеральной интеллигенции как социально-классовой прослойки. Это подчеркивает ряд риторических вопросов, которые задает себе герой: «Какие были у него радости? кого он утешил? кому добрый совет подал? кому доброе слово сказал? кого приютил, обогрел, затащил? кто слышал о нем? кто об его существовании вспомнит?»
Печальную атмосферу общественной жизни символизируют образы тьмы, сырой мглы. Предполагаемый итог осторожной жизни пискаря — голодная смерть в собственной норе, которая воспринимается как избавление от бесполезной жизни. В мечтах пискарь пытается вылезти гоголем из норы, во сне выигрывает двести тысяч, вырастает на целых пол- аршина и начинает сам щук глотать. Высунулся он из норы и исчез. М.Е. Салтыков-Щедрин намеренно оставляет финал произведения открытым: остается неизвестным, сам умер пискарь своей смертью или съели его сильные мира сего. Читатель об этом так и не узнает. Да и никому не важна эта смерть, как не важна была и сама жизнь одинокого премудрого пискаря, всю свою мудрость потратившего на то, чтобы прятаться в норе.